«После лечения шучу, что я робот, но продолжаю жить и собираюсь встретить своё 90-летие»
30.09.2025
Фотографии Ксении Плотниковой
Все два года жизни с онкозаболеванием Екатерина старается шутить. Например, после операции на органах малого таза она «стала роботом», а когда оформляла инвалидность, не удивилась решению комиссии, ведь «у Екатерины Великой может быть только первая группа». Даже о самом диагнозе — раке яичников третьей стадии с метастазами в кишечник — говорит с легкой иронией: «Cобрала все от обоих родителей».
В 14 лет Екатерина пережила смерть мамы — тоже от опухоли яичников, а позже рак унес и жизнь отца, образ жизни которого сильно изменился из-за потери жены. При этом страха смерти во время лечения, как признается Екатерина, у нее не было. На своем примере она хотела показать окружающим, что нужно бороться за жизнь, а выйдя в ремиссию, наполнять каждый день — вопреки всем последствиям болезни.
«Помню, как я гладила шов на мамином животе». О раке яичников у мамы
Когда я приехала на первую консультацию в городской онкоцентр, подумала: «Вот как удивительно сюда вернулась». Клиника находится в центре Москвы, на «Проспекте мира». Помню, в школе нас часто водили в театр рядом, и мы с одноклассниками все время проходили мимо этой больницы. А еще я сразу вспомнила маму и поняла, что повторяю ее путь.
В 36 лет у мамы обнаружили рак яичников, но я мало что знаю о том периоде, мне было всего четыре года. Помню только, что мама лежала в больнице, где ей сделали операцию, потом ходила с магнитами на руке, потому что был отек. Но она поправилась и надолго вышла в ремиссию — прожила целых десять лет после постановки диагноза. Думаю, помогли папины связи: как полковник и военный медик он мог открыть дверь в любую больницу.
Мамы не стало, когда мне было 14. Все случилось скоропостижно: ее госпитализировали, сделали операцию. Что именно произошло, взрослые нам с братом (ему было десять) ничего особо не объяснили. Мы ездили к маме в больницу и были уверены, что она вскоре поправится. Помню, как я гладила шов на мамином животе и что-то читала ей, обнимала ее. А через несколько дней родственница вдруг позвонила и сказала, что мамы больше нет.
С того дня наша жизнь изменилась. Дом будто опустел, ведь на маме держалось буквально все. У нас всегда было чисто, красиво, мы с моим младшим братом ели самую вкусную еду, носили самую модную одежду. Еще мама была очень светлым, общительным человеком. На праздники в нашем доме собирались родственники и друзья, и всегда было весело.
После смерти мамы отец стал сильно пить, и ему было не до нас с братом — мы, еще дети, были предоставлены сами себе. Помню, что я часто ходила в гости к подружкам, чтобы их родители меня накормили. Соседи и родственники отдавали мне донашивать одежду. О моем образовании никто не заботился, и после школы я, дочь военного, ни в какой вуз не пошла — стала работать продавцом (в том числе в палатке на «трех вокзалах»).
Через 15 лет ушел и папа. В 64 года он попал в больницу в связи с другим заболеванием, и во время обследования врачи обнаружили у него еще и рак кишечника.
Диагноз папы не стал для меня шоком — я понимала, что его пристрастие к алкоголю рано или поздно плохо закончится. Хирурги сразу предупредили нас с братом, что опухоль уже неоперабельна и отцу осталось недолго. Мы несколько раз ездили к папе в больницу, разговаривали с ним, привозили его любимую еду. А буквально через две-три недели его не стало.
«Никто не мог понять, что со мной». О мутации в генах BRCA и симптомах рака яичников у себя
Еще в моем детстве врачи, узнав о диагнозе мамы, предупредили меня, что такой рак может быть наследственным, поэтому мне надо регулярно ходить к гинекологу и маммологу, — это поможет заметить заболевание на ранней стадии, если оно разовьется. С 18 лет я посещала этих врачей каждые полгода. При этом не до конца понимала, что такое рак, — думала, болезнь и болезнь. Да, я осознавала, что от нее иногда умирают, как в случае моей мамы, но не скажу, что одно это слово пугало меня.
В 26 лет я без проблем родила дочку, и долгие годы все было в порядке. Только в 39 лет у меня удалили миому матки — ничего серьезного или угрожающего жизни.
Когда мне исполнилось 30, гинеколог посоветовала сдать генетические анализы: мутация BRCA, сильно повышающая вероятность развития рака молочной железы и яичников, у меня не обнаружилась. Через десять лет я повторила исследование в другой лаборатории — и результат остался таким же. Тогда мне объяснили, что отрицательный тест не гарантирует на 100%, что «поломки» нет. Впоследствии, уже при расширенном тестировании после постановки диагноза, мутация в гене BRCA1 у меня все же была найдена.
В конце января 2023 года, в 46 лет (в возрасте моей мамы во время рецидива), я сделала очередное УЗИ органов малого таза — и ничего, кроме миомы, исследование не показало. А весной мое самочувствие вдруг стало ухудшаться. Обычно просыпаюсь с ощущением, что горы могу свернуть, но вдруг замечаю, что энергии мало. Записалась к терапевту — врач назначил анализы крови, и их результаты были идеальными. Также на лице вдруг появились темные пятнышки — дерматолог выписал мазь с антибиотиками, но она не помогла.
Потом начало тянуть внизу живота. Записалась на прием к гинекологу — та сказала, что это, возможно, кишечник. По ее совету я пошла делать УЗИ брюшной полости, колоноскопию, но с помощью этих исследований врачи также ничего не обнаружили. Никто не мог понять, что со мной.
В июне кто-то из знакомых порекомендовал мне сделать МРТ органов малого таза. Я записалась на это исследование в частную клинику. Помню, смотрю на экран, а там все черным-черно — я испугалась. А на следующий день приехала забирать заключение и услышала такие слова: «Срочно идите к гинекологу».
Врач в женской консультации объяснила, что у меня подозрение на рак яичников и мне надо сдать кровь на онкомаркеры. Через несколько дней пришли результаты: уровень СА125 зашкаливал.
«Решила относиться к своей болезни как к простуде — поболею и выздоровлю». О принятии диагноза
Гинеколог без лишних слов дала мне направление к онкологу в городской онкоцентр. На приеме я сразу спросила врача: «Как же так, что у меня рак яичников? Ведь несколько месяцев назад делала УЗИ малого таза — и все было в порядке». Онкогинеколог объяснил, что рак яичников часто прогрессирует очень быстро.
Подтвердить диагноз надо было с помощью гистологического исследования опухоли. Перед госпитализацией на лапароскопическую операцию мне предстояло пройти множество исследований: гастро- и колоноскопию, ЭКГ, МРТ и КТ, сдать анализы крови. При этом терпеть боль в животе было просто невозможно — таблетки уже не помогали, и я несколько раз вызывала скорую, чтобы мне вкололи обезболивающее. Когда врачи спрашивали, что со мной, показывала свой анализ на онкомаркер — они молча кивали и больше не задавали вопросов.
Хирурги сказали, что, возможно, поставят мне стому. Таких слов я раньше и не слышала. Начала искать информацию в интернете, начиталась и испугалась, как же потом буду вести личную жизнь (я же еще молодая женщина). К счастью, обошлось без стомы.
После операции я две-три недели ждала результатов «гистологии». Не нервничала: уже знала, что у меня рак, и приняла это. Решила относиться к своей болезни как к простуде — поболею и выздоровлю. Да, есть, конечно, печальный опыт моей мамы, но ведь с тех пор прошло больше 30 лет — сейчас другое время, и современная медицина позволяет вылечить подобные заболевания.
Вскоре диагноз подтвердился — рак яичников третьей стадии с метастазами в кишечник. У мамы был рак яичников, у папы — рак кишечника, а я «собрала» все.
С мужем мы тогда уже были в разводе, поэтому из близких людей у меня остались только дочь и брат. Им я сказала обо всем сразу, как только сделала МРТ. Родные восприняли известие о моем заболевании адекватно, без паники, поддержали меня. А вот некоторые знакомые звонили и говорили: «Ну, сколько тебе еще жить осталось?» Меня поражало, как можно так спрашивать, но спокойно отвечала: «Врачи точные прогнозы давать не могут, а я сама собираюсь прожить до 90 лет».
«Я во всем старалась находить плюсы и на своем примере показывать, как важно лечиться». О химиотерапии
Когда результаты гистологического исследования стали известны, в онкоцентре собралась комиссия — на ней врачи решали, как со мной дальше быть.
Вскоре мне сообщили, что оперироваться сразу нельзя: сначала надо «убрать» опухоль с помощью химиотерапии. Как человек мнительный я решила узнать второе мнение. Ездила в другую больницу, консультировалась у разных врачей онлайн — все читали мою выписку и подтверждали назначенную в городском онкоцентре схему лечения. Тогда я убедилась, что все в порядке.
При этом сама о своем диагнозе ничего в интернете не читала. Онкологи меня сразу предупредили: «В сети можно найти много недостоверной информации о раке». Хотя некоторые друзья и знакомые делились со мной различными «полезными» ссылками с советами для онкобольных — например, что надо голодать, чтобы вылечить рак (что, конечно, глупость).
Я во всем старалась находить плюсы. Помню, думала, как хорошо, что я еще молодая, — в более пожилом возрасте пережить химиотерапию, наверное, непросто. Всего с августа по октябрь 2023 года мне провели три курса.
Побочных эффектов было немало: тошнота, диарея, слабость. В какие-то дни я скулила от боли в животе, ближе к ночи засыпала от усталости, а утром у меня открывалась рвота, либо мне надо было бежать в туалет.
Изменения во внешности в такой ситуации — последнее, что меня волновало. Волосы быстро выпали, и я стала носить повязку и разные шляпы (у меня их было немало, потому что долго работала в магазине головных уборов). Да и выйти на улицу лысой не было проблемой — ни от кого не пыталась скрыть, что у меня рак.
Решила на своем примере доносить до людей мысль: столкнувшись с онкологическим диагнозом, надо лечиться. Незадолго до моей болезни из жизни ушли две мои знакомые: у обеих обнаружили рак, но одна лечилась БАДами, а вторая — обращалась к шаманам. Я хотела показать, что можно по-другому, можно бороться за жизнь.
«Вспоминать то время до сих пор тяжело, но я знала, что со всем справлюсь». Об операции
После третьего курса химиотерапии я пошла на консультацию к заведующему отделением, и он сказал: «Давайте не будем ждать четвертой капельницы, а уже возьмем вас на операцию».
В конце ноября меня положили в больницу — только не в отделение гинекологии, а в хирургическое. Объяснили это тем, что сначала надо «поработать» с моим кишечником, а потом уже приниматься за опухоль. В итоге операция длилась шесть или семь часов, мне удалили матку, придатки и яичники и чуть-чуть сократили кишечник, удалив все пораженные метастазами части.
В отделении было много мужчин — как среди пациентов, так и среди медицинского персонала, и я смеялась, что теперь точно стала мальчиком: волос на голове нет, женских половых органов тоже. Но были и тяжелые моменты: помню, как говорила, что лучше бы еще раз родила, сутки перетерпев схватки, чем каждый день выносить такую боль после операции.
Помогало держаться мое огромное желание жить, поддержка врачей и множества друзей и знакомых.
Я всегда вела активный образ жизни: с юности ходила на йогу и танцы, состояла в сообществе православных. Так что кроме дочки и брата ко мне в больницу приезжали подруги и приятели с разных секций, из чатов, в которых я состояла, — меня навестили 15 человек.
Также я благодарна друзьям за финансовую поддержку. Со своей последней работы администратором в салоне красоты уволилась еще в декабре 2022 года, собиралась искать новое место, но из-за болезни уже не смогла.
Врачи изначально говорили, что выпишут меня через десять дней после операции. Но я «попала»: на КТ обнаружили кишечный свищ. В итоге в начале декабря мне провели вторую операцию в том же хирургическом отделении — по удалению свища.
Боли снова были страшными. Еще тянул шов, я даже не могла выпрямиться. Ко всему добавлялись диарея, рвота. Еда не усваивалась, и я потеряла 20 кг. Меня кормили через зонд и вену, постоянно что-то кололи, капали. В итоге пробыла в больнице пять недель. Соседки менялись, а я все лежала и лежала.
Брат забрал меня домой под Новый год, 29 декабря. Праздник я провела в постели — даже до кухни не было сил дойти. А после новогодних каникул состоялся консилиум, где врачи решали, что со мной делать дальше. Назначили еще три курса химиотерапии, я проходила их с конца января и до 8 марта 2024 года. Смеялась, что это мне подарок на праздник — окончание «химии». Однако пришлось остаться в больнице еще на неделю, так как плохо переносила терапию.
После выписки было непросто: меня часто тошнило, совсем не было сил. Еще одной «побочкой» стало онемение пальцев, особенно на ногах. Жила я одна, и выручали опять же друзья. Кто-то привозил еду, кто-то кормил меня.
Да, вспоминать, как лежала худая, лысая, ужасно себя чувствовала, до сих пор тяжело. Но я мыслила так: я здоровый человек, просто сейчас сложный период, такие побочные эффекты лечения. А страха, что умру, у меня никогда не было — я знала, что со всем справлюсь и буду в порядке.
«Я приняла происходящее с моим телом и научилась с этим жить». О поддерживающей терапии и восстановлении
Побочные действия химиотерапии сохранялись долго. Только через полгода после окончания лечения, осенью, я начала приходить в себя — появилось больше сил.
Однако некоторые последствия перенесенного надолго или навсегда со мной: у меня село зрение, ослабли ноги, по-прежнему есть проблемы со стулом. Раньше я в планке по десять минут стояла, приседала 200 раз, сейчас уже так не могу: немного попрыгаю, потанцую — и уже урчит живот. Но я приняла происходящее с моим телом и научилась с этим жить.
Уже в апреле 2024 года в онкоцентре был консилиум, на котором врачи приняли решение назначить мне PARP-ингибитор. Я ранее ничего не знала об этом лекарстве. Оказалось, что оно «блокирует» генетическую мутацию и снижает риск развития рецидива. При этом многим не выписывают этот препарат, а мне повезло. У PARP-ингибитора также немало побочных эффектов, но я неплохо его переношу. Буквально пару недель с момента начала приема у меня была рвота и слабость, а потом все прошло.
Первые два года после лечения я должна ежемесячно сдавать анализы крови и мочи, делать ЭКГ, раз в три месяца проходить КТ всего тела и проверять уровень онкомаркеров. Пока результаты всех обследований хорошие. Через два года состоится новый консилиум, где онкологи будут решать, продлевать ли мне назначение PARP-ингибитора. Надеюсь, я смогу и дальше его принимать.
В июне 2024 оформила инвалидность, причем первой группы. Шучу: «Я же Екатерина Великая, конечно, у меня только первая группа может быть». С тех пор мне стало легче: выйти на работу так и не получилось, но теперь есть пенсия, на которую могу жить.
У меня отросли волосы, восстановился прежний вес. А вот внутренне я уже не та, что раньше. Поменялись ценности, я многое переосмыслила. Теперь еще больше ценю каждый день и тех людей, что остались рядом со мной. Мой круг общения за время болезни сильно поменялся: многие люди «отпали», и это к лучшему.
«Только умение смеяться над всем происходящим и самим собой исцеляет нас». О жизни после лечения
Мне помогали и помогают не только друзья, но и я сама — вытаскиваю себя за волосы, как Мюнхгаузен. Недавно узнала о нескольких фондах, которые помогают людям с онкозаболеваниями, и присоединилась ко многим их активностям. Сначала посещала бесплатные уроки по рисованию, йоге, лепке из глины онлайн, потому что выйти из дома было тяжело, а теперь уже хожу на очные занятия.
У меня на каждый день что-то запланировано: встаю, пью чай и бегом из дома — по делам. Помимо занятий, часто встречаюсь с новыми друзьями — подопечными фондов. Вместе мы собираемся, чтобы просто пообщаться, ходим куда-то, например, недавно были в Аптекарском огороде. Многие знакомые из «прошлой жизни» говорят, что завидуют: у них работа-дом, а со мной столько всего интересного происходит. Мне сложно это понять, ведь у меня такой «волшебный» диагноз, а они здоровые.
Еще меня беспокоит, что моей дочери тоже может передаться заболевание. Генетическое тестирование она еще не проходила, но знает, что нужно быть аккуратнее. Врачи предупредили, что ей лучше родить до 25 лет, и дочка их послушала: два месяца назад у меня появилась внучка! Я рада, что медицина развивается, а мы теперь вооружены информацией и сможем сделать все, чтобы защитить здоровье малышки.
Я по-прежнему уверена: позитив — это наше все. Только чувство юмора, умение смеяться над всем происходящим и самим собой и общение с позитивными людьми исцеляют нас. Например, все время шучу, что я робот — у меня удалили столько органов, но продолжаю жить.
Еще обязательно надо быть физически активными. Не можете ходить на фитнес, просто побольше гуляйте, это правда очень важно для здоровья. Я следую этим принципам и собираюсь встретить свое 90-летие. Ведь я люблю жизнь, а она — меня, у нас все взаимно.
Фотографии Ксении Плотниковой
Что еще почитать:
- «Мы с дочкой обе преодолели рак и продолжили жить, а теперь она стремится стать онкологом»: история лечения рака яичников
- «Онкозаболевание выбило меня из рутины и заставило вспомнить, кто я и что могу дать людям»: история лечения рака яичников
- Рак яичников по наследству: как влияют мутации BRCA и кому нужен генетический анализ
- Рак яичников: из каких этапов состоит лечение и что влияет на выбор методов
- Информационный проект о раке яичников «Хореография жизни»
- Большой раздел о раке яичников в справочнике «Онко Вики»
Задайте вопрос эксперту на ask.nenaprasno.ru
