«Когда болезнь прогрессировала, папа не сдавался и мастерил — для меня это самый ценный его урок»

12.06.2025

Свою первую пасту болоньезе, как и попытку научиться водить машину, Виктория Дмитриева сделала вместе с папой. Ей было 14 лет, когда у отца обнаружили первую злокачественную опухоль — меланому. 

Спустя пару лет он прошел лечение от еще одного онкозаболевания и был вынужден принять послеоперационные перемены во внешности. И когда казалось, что рака в жизни Дмитриевых больше не будет, врачи диагностировали у Дмитрия рак легкого. Лишь спустя годы Виктория поняла, насколько тяжело папе дались 15 лет жизни с тремя сложными диагнозами и как они повлияли на него и всю их семью.

Уже три года Виктория занимается информационной поддержкой людей с онкозаболеваниями и их близких — развивает соцсети фонда «Не напрасно» и делится в них проверенной информацией о профилактике и лечении рака, публикует истории пациентов, а также колонки врачей. 

В этой статье она впервые рассказывает о своем опыте — о непростых отношениях с отцом, его борьбе за жизнь и тех теплых моментах, которые навсегда останутся с ней.

Эта статья продолжает нашу рубрику, где о своем лечении рассказывают люди с онкологическими заболеваниями или их близкие. В таких историях от первого лица мы хотим прежде всего показать реальный опыт читателей, которые живут в разных городах и имеют разный доступ к качественной помощи. Поэтому мы не меняем авторский стиль и не корректируем слова наших героев с научной точки зрения: наша главная цель — передать их эмоции и путь борьбы с болезнью, который у каждого человека уникален.

Если у вас есть вопрос о своей ситуации, пожалуйста, напишите в бесплатную онлайн-справочную «Просто спросить». Подробные статьи о разных видах рака читайте в энциклопедии «Онко Вики» — все тексты в справочнике пишут практикующие онкологи в соответствии с последними научными данными.

Будем рады, если вы поделитесь с нами своей историей. Сделать это можно здесь.

«Тогда казалось, что рака в нашей жизни больше не будет»

Все началось в 2008 году, когда у отца на груди появилась родинка, которая оказалась меланомой. Ему провели операцию, вырезали поврежденную ткань, и тогда казалось, что рака в нашей жизни больше не будет.  

Однако через три года, в 2011 году, у папы около уха появилась шишка — злокачественная цилиндрома. Отцу назначили облучение и снова сделали операцию. Она прошла не так удачно, врачи задели нерв, и нижняя часть лица перекосилась. Но самая главная цель была достигнута — опухоль перестала развиваться. Нас ждали еще три года здоровой жизни. 

Мама и папа вместе. Здесь ему 45. Уже после удаления цилиндромы

Папа работал нефтяником и в 2016 году проходил профосмотр. По результатам флюорографии врачи обнаружили у него затемнение в легких и отправили на прием к онкологу, который после обследований поставил диагноз: рак легких четвертой стадии. 

Несмотря на тяжесть болезни, отцу удалось достичь ремиссии, которая длилась шесть лет.

Каждые три-шесть месяцев он проходил курсы химиотерапии в Самарском областном клиническом онкологическом диспансере. Опухоль оставалась, но свой рост прекратила. И мы с мамой и младшей сестрой надеялись, что ну вот сейчас болезнь точно отступит. 

А в 2021 году она вернулась с новой силой: метастазы распространились в мозг и печень. В 2022-ом папы не стало. Ему было 50 лет. 

Отец обожал природу, на даче к нему постоянно приходили кошки. Однажды он заботился о ежихе с потомством

«Болезнь казалась чем-то далеким, а ее последствия — непонятными для меня, ребенка»

Когда папа заболел впервые, мне было 14 лет. Меня, как подростка, не посвящали в детали его диагноза. Я только знала, что папе сделали операцию, и он лечится. Болезнь казалась чем-то далеким, а ее последствия — непонятными для меня, ребенка. Лишь годы спустя я осознала, с чем ему пришлось столкнуться.

Рак сильно изменил отца. Он всегда был человеком строгих правил, любил порядок и четкость во всем. Любое действие даже в быту надо было совершать «правильно» и «эффективно». 

Так как папа хорошо разбирался в механике, физике, электрике, все друзья и родственники приходили к нему за помощью, потому что знали, что «Дима сделает идеально и правильно»: розетку поменяет, починит холодильник или телевизор. Они до сих пор это вспоминают. 

Когда отец работал, его специально отправляли на сложные объекты, потому что он досконально знал все нормативы, регламенты и требовал от подчиненных выполнения. С прогрессированием опухоли эта черта стала проявляться в нем еще сильнее. 

В армии отец служил пограничником в Военно-морском флоте. Очень этим гордился. Он точно бы хотел, чтобы я показала миру эту фотографию

Папа никогда не жаловался на боль. Молчал. Но она меняла его. Отец становился раздражительным, срывался на близких. Вместо того, чтобы поделиться, что ему плохо, что на самом деле он очень ценит нашу заботу, отец закрывался в себе, и это выливалось в агрессию. Однажды мы с ним поссорились, потому что я не испекла ему блины рано утром, как он хотел. В другой раз папа пытался научить меня водить машину, в итоге просто поругались и больше к этому не возвращались. 

Отец словно пытался через контроль над внешним миром обрести внутреннюю стабильность. Любое отклонение от его правил вызывало конфликты, и в мой подростковый период мы часто ссорились. Я не понимала, почему он так строг (а точнее невыносим), а он все это время боролся со своими страхами и болью.

За руль я все-таки села, хоть и после смерти папы. Причем езжу на его серебристой «десятке». 

Несмотря на сложности, у меня остались светлые воспоминания, за которые я бесконечно благодарна отцу. Самое яркое из них — как он учил меня готовить, когда мне было 14 лет. 

Не мама, а именно папа стал моим наставником на кухне. Он подходил к готовке с особым трепетом, тщательно подбирая ингредиенты. «Вика, — говорил он, — нужно чувствовать, как продукты сочетаются друг с другом. Опирайся на свои ощущения: трогай, нюхай, пробуй».

До сих пор помню, как мы вместе делали пасту болоньезе. Даже теперь, когда я готовлю ее, слышу голос папы, его советы, и на душе становится тепло. Эти моменты — как ниточка, связывающая меня с ним.

«В последние недели жизни папа все равно сидел за работой — не спал, рисовал схемы, что-то паял»

Несмотря на тяжелую болезнь, мой отец оставался невероятно сильным человеком. Его борьба с раком длилась годы, но он не сдавался, находя смысл в любимом деле.

Папа был гениальным инженером — по крайней мере, в моих глазах. Он обладал удивительным талантом давать новую жизнь старым вещам. Помню, как он однажды сделал сигнализацию для гаража из телефона и микросхем: если кто-то пытался проникнуть, звонок сразу поступал ему на мобильный. 

Папа работал нефтяником

Даже когда болезнь прогрессировала, отец не останавливался: несмотря на слабость, продолжал придумывать и мастерить. Я до сих пор вижу его перед глазами: в последние недели жизни, когда лечение уже не помогало, а обезболивающие перестали действовать, он все равно сидел за работой. Не спал, рисовал схемы, что-то паял.

Для меня это самый ценный его урок: наполнять смыслом каждую секунду и бороться до конца, даже когда кажется, что победа невозможна.

Чтобы не упасть, если вдруг потеряет сознание, отец смастерил специальный стул с ремнями, которые удерживали его. Когда я просила его отдохнуть, он отвечал: «Я хочу, чтобы после меня хоть что-то осталось». Эти слова глубоко запали мне в душу. 

Папа находил утешение в работе руками, что давало ему ощущение контроля и стабильности, которых так не хватало из-за болезни. Мне кажется, это было его убежище от боли и страха.

«Его вера в жизнь продолжается во мне»

Когда врачи перевели отца на самые сильные обезболивающие, то они предупредили, что лекарства будут помогать около года.

За неделю до его смерти я приехала к родителям. Папа, будто предчувствуя конец, подошел к нам с мамой. Он попросил прощения за все и сказал, что любит нас. Это было так редко для него — говорить о чувствах вслух. Я ему благодарна, что тогда он нашел в себе силы на такие слова и очень берегу воспоминание о том разговоре. 

В последние дни папа уже никого не узнавал, и ему было невероятно тяжело. Медсестры в больнице с восхищением нам рассказывали, что даже в таком состоянии он сумел подняться и сделать несколько шагов. Но тело его больше не слушалось, и папа упал. 

Отец цеплялся за жизнь до конца. С тяжелым диагнозом он прожил около 15 лет, и я уверена, это его нежелание сдаваться давало ему силы.

Мы с мамой и младшей сестрой внутренне были готовы к его смерти, но все равно первой моей реакцией был шок. А потом пришло оцепенение. Я словно не могла поверить, что папы больше нет, и в этом защитном состоянии психики прожила первые месяцы.

Все изменилось, когда я разбирала его документы и нашла старые фотографии. Я смотрела, как отец менялся с 20 до 50 лет. На ранних снимках он был полон жизни, с искрой и хитринкой во взгляде. А на последних — читались только страх и боль, осознание неизбежного. Не зря говорят, что глаза — зеркало души.

Когда я сравнила эти фотографии, слезы, которые сдерживались месяцами, полились сами. Папа испытывал невыносимую боль, которую мало кто способен выдержать. Мне казалось, что я могла быть ближе, теплее, больше поддерживать его. 

В тоже время я понимаю, что ничего не могла изменить. Он сам отгораживался от нас, отталкивал любую помощь. Это была его защита, его способ справляться. 

Отца нет уже 2,5 года, но его вера в жизнь продолжается во мне.

Что еще почитать:

• Как поддержать близкого во время лечения рака (и не только) и не сломаться самому: гид для родственников и друзей пациентов

• Пройти через горевание: что помогает принять и пережить потерю близкого человека